— Вова! Я не опоздал? Ты слышишь? 
Мы сегодня рядом встанем в строй. 
Почему ты писем нам не пишешь, 
Ни отцу, ни матери с сестрой? 

Вова! Ты рукой не в силах двинуть, 
Слёз не в силах с личика смахнуть, 
Голову не в силах запрокинуть, 
Глубже всеми лёгкими вздохнуть. 

Почему в глазах твоих навеки 
Только синий, синий, синий цвет? 
Или сквозь обугленные веки 
Не пробьётся никакой рассвет? 

Видишь — вот сквозь вьющуюся зелень 
Светлый дом в прохладе и в тени, 
Вот мосты над кручами расселин. 
Ты мечтал их строить. Вот они. 

Чувствуешь ли ты, что в это утро 
Будешь рядом с ней, плечо к плечу, 
С самой лучшей, с самой златокудрой, 
С той, кого назвать я не хочу? 

Слышишь, слышишь, слышишь канонаду? 
Это наши к западу пошли. 
Значит, наступленье. Значит, надо 
Подыматься, встать с сырой земли. 

И тогда из дали неоглядной, 
Из далёкой дали фронтовой, 
Отвечает сын мой ненаглядный 
С мёртвою горящей головой: 

— Не зови меня, отец, не трогай, 
Не зови меня, о, не зови! 
Мы идём нехоженой дорогой, 
Мы летим в пожарах и в крови. 

Мы летим и бьём крылами в тучи, 
Боевые павшие друзья. 
Так сплотился наш отряд летучий, 
Что назад вернуться нам нельзя. 

Я не знаю, будет ли свиданье. 
Знаю только, что не кончен бой. 
Оба мы — песчинки в мирозданье. 
Больше мы не встретимся с тобой.