Детство, юность

Предки Волошина - запорожские казаки и обрусевшие в 18 в. немцы. После смерти отца (1881) Волошин с матерью, Еленой Оттобальдовной, жил в Москве. В 1893 они переехали в Коктебель, ставший для Волошина «истинной родиной... духа». Обучался в московских гимназиях (1887-93), в 1897 закончил гимназию в Феодосии. В 1897-1900 (с перерывом) учился на юридическом факультете Московского университета. Позднее годы учения Волошин считал «вычеркнутыми из жизни» - ни гимназии, ни университету «не обязан ни единым знанием, ни единой мыслью» («Автобиография»).

Годы странствий

Высланный из Москвы за участие в студенческих беспорядках, Волошин в 1899 и 1900 путешествует по Европе (Италия, Швейцария, Франция, Германия, Австрия, Греция). Музеи, библиотеки, средневековая архитектура и памятники древности - Волошин как «впитывающая губка», «весь - глаза, весь - уши». Стык столетий - 1900-й год он считал годом своего духовного рождения: странствуя с караваном верблюдов (в составе экспедиции по изысканию трассы Оренбургско-Ташкентской железной дороги) по среднеазиатской пустыне, он получил возможность взглянуть на Европу «с высоты азийских плоскогорий» и почувствовать «относительность европейской культуры».

Полтора десятилетия постоянных переездов: Париж, Берлин, Москва, Петербург, Коктебель и снова Париж. Волошин знакомится с Э. Верхарном (в 1919 вышла книга его стихов в переводах Волошина), О. Роденом, М. Метерлинком, поэтами-символистами В. Я. Брюсовым, А. Белым, А. А. Блоком, Ю. К. Балтрушайтисом, художниками «Мира искусства», печатается в альманахах «Северные цветы», «Гриф», журналах «Весы», «Золотое руно», «Аполлон» и др. Эти годы отмечены «блужданиями духа» - от буддизма и католичества до теософии и антропософии Р. Штейнера, - а также сменяющими друг друга романтическими переживаниями (в 1906-07 был женат на художнице М. В. Сабашниковой).

Лики творчества

Натура щедро одарённая, Волошин совмещал в себе разнообразные таланты. В 1910 вышел его первый сборник «Стихотворения. 1900-1910». Волошин предстаёт зрелым мастером, прошедшим школу «Парнаса», постигшим сокровенные тайны поэтического ремесла. В стихах о Коктебеле, вошедших в циклы «Киммерийские сумерки», «Киммерийская весна» (Киммерия - древнегреческое название восточного Крыма), поэт обращается к греческой, египетской, славянской мифологии, библейским образам, экспериментирует с античными стихотворными размерами, заставляя сквозь аскетические краски крымских пейзажей услышать дыхание древних цивилизаций. Волошину принадлежат венки сонетов «Corona astralis» («Звёздная корона») и «Lunaria» - безупречные образцы редкой в русской поэзии формы (состоит из 15 сонетов; каждый стих ключевого сонета является первым в одном из 14 сонетов и одновременно - последним в предыдущем сонете; конец последнего сонета повторяет начало первого, замыкая венок). «Corona astralis» посвящена Е. И. Дмитриевой (Васильевой), с которой связана ещё одна грань волошинского дарования: он явился соавтором блистательной мистификации - Черубины де Габриак.

Особое место в культуре серебряного века заняла художественная и литературная критика Волошина. В своих эссе он не разделял произведения и личность художника, стремясь дать «цельный лик» мастера, сотворить легенду о нём. Разбросанные по периодике многочисленные статьи Волошина о современном искусстве он объединил в книге «Лики творчества» (в 1914 вышел 1-й том, посвящённый французской литературе и театру, начавшаяся война помешала осуществить замысел многотомного издания).

Одновременно с художественной критикой Волошин сам занимается живописью. Темперой, а позднее акварелью пишет изысканные по колориту крымские пейзажи, большей частью работая по памяти. С годами акварели превращаются в ежедневное занятие, играя роль своего рода дневника. Как художник Волошин участвует в 1914 в строительстве антропософского храма «Гетеанум» в Швейцарии (рубит барельефы, работает над эскизом занавеса).

«Неопалимая купина»

Отвращение Волошина к начавшейся войне нашло выражение в сборнике «Anno mundi ardentis 1915» («В год пылающего мира 1915», 1916). Октябрьская революция и Гражданская война застают его в Коктебеле, где он делает всё, «чтоб братьям помешать / Себя губить, друг друга истреблять». Принимая революцию как историческую неизбежность, Волошин видел свой долг в том, чтобы помогать гонимому, независимо от «окраски» - «и красный вождь, и белый офицер» искали (и находили!) в его доме «убежища, защиты и совета». В послереволюционные годы резко изменилась поэтическая палитра Волошина: на смену философическим медитациям и импрессионистическим зарисовкам приходят публицистически страстные размышления о судьбах России и её избранничестве (образ «неопалимой купины»), картины и персонажи русской истории - сборник «Демоны глухонемые» (1919), книга стихов «Неопалимая купина», в т. ч. поэма «Россия». К истории материальной культуры человечества обращается поэт в цикле «Путями Каина».

В 1920-е гг. Волошин существует в контакте с новой властью, работает в области народного просвещения, охраны памятников, краеведения - выступает со стихами, лекциями, ездит с инспекционными полномочиями по Крыму и т. п. Неоднократно выставляет свои акварели (в т. ч. в Москве и Ленинграде). Получает охранную грамоту на свой дом, становится членом Союза писателей, ему назначается пенсия. Однако стихи Волошина после 1919 в России практически не печатались.

Дом поэта

Едва ли не главным творением Волошина стал коктебельский дом поэта, построенный им в 1903 на берегу моря. Просторный дом с художественной мастерской и башней для астрономических наблюдений усилиями хозяина превратился в место паломничества литературно-художественной интеллигенции. Здесь бывали М. И. Цветаева, Н. С. Гумилев, А. Н. Толстой,О. Э. Мандельштам, В. Ф. Ходасевич, Е. И. Замятин, М. А. Булгаков, С. В. Шервинский, А. П. Остроумова-Лебедева, М. С. Альтман и многие другие. В 1920-х гг. число приезжавших в летние месяцы достигало нескольких сотен. Искромётные коктебельские мистерии - турниры поэтов, шарады, живые картины и пр., прогулки на Карадаг, собирание камешков и ловля бабочек - Волошин был душой всех начинаний. В подпоясанном парусиновом балахоне и сандалиях на босу ногу, с массивной головой Зевса, украшенной венком из полыни, представал гостям демиург Коктебеля, хозяин «земли могил, молитв и медитаций» (стихотворение «Дом поэта», 1926), «киммерийский царь».

После смерти Волошина аура Дома поэта поддерживалась его вдовой Марией Степановной, верными ему завсегдатаями и незримым присутствием самого Волошина, оставшегося здесь навсегда: слева от дома холм Кучук-Енишар, где похоронен поэт, справа - Карадаг, на скалистом обрыве которого «судьбой и ветрами изваян» его профиль.

Г. М. Ряжкова

ВОЛОШИН Максимилиан Александрович [1877-] (полная фамилия Кириенко-Волошин) - поэт-символист. Родился в дворянско-интеллигентской семье. По отцу предки Волошина - запорожские казаки, со стороны матери - немецкая кровь. Окончил Феодосийскую гимназию. С I курса юридического факультета Московского университета был уволен за участие в студенческих беспорядках и выслан в Феодосию. В 1899 совершил первое своё заграничное путешествие. По возвращении в Россию, был снова выслан - в Туркестан. Полгода странствовал по среднеазиатской пустыне, затем уехал в Париж, где жил до 1907, занимаясь живописью и поэзией, время от времени наезжая в Петербург и совершая непрерывные путешествия по Европе. Впервые выступает в печати с критической статьей о Бальмонтовских переводах Гауптмана (в «Русской мысли», 1900). В этой статье Волошин заявляет себя противником «новой поэзии». Однако вскоре, после личного знакомства с Бальмонтом и другими поэтами-символистами, Волошин примыкает к русской символической школе, в органах которой («Новый путь», «Весы», «Золотое руно» и другие) начинают печататься его рисунки, стихи, статьи по литературе и искусству. Примыкая к символистам основными чертами своего творчества, Волошин в то же время не замыкается в узких рамках школы, принимая с 1909 близкое участие в боевом органе акмеистов - журнале «Аполлон», по вопросам живописи выступая вместе с кубистами. В 1913 снова уезжает в Париж. В Россию возвращается незадолго до Февральской революции. С весны 1917 поселяется в Коктебеле, в Крыму. Стихи Волошина последнего периода печатались в «Красной нови», сборниках - «Недра», «Наши дни» и др.

Поэтическое творчество Волошина делится на два резко отличных друг от друга периода, гранью между которыми является война 1914-1918 и в особенности революция 1917. В стихах первого периода Волошин - типичный выученник, с одной стороны, поэтов французского Парнаса, с другой - художников-импрессионистов, среди которых проходят его ученические годы в Париже. Ранние его стихи - это или изысканные по форме, перегруженные образами, перенасыщенные красками холодные и торжественные полотна послушного ученика Эредиа и молодого Верхарна (сонеты, венки сонетов, цикл «Руанский собор» и другие), или «сквозные» - все в «цветных пятнах», «брызгах», «бликах», - импрессионистические акварели, сквозь которые поэт стремится показать «лирический фон души» (цикл «Париж» и другие). Но и в том, и в другом случае стихи Волошина - плод изощрённейшей интеллектуальной культуры. Основными источниками его поэтического вдохновения являются библиотека и музей. В бесконечных «блужданиях» по европейским странам его привлекают по преимуществу «священные камни» старой Европы. Природа, чтобы найти место в его стихах, должна или пройти сквозь призму мифологии, даже подчас некоего подобия научного видения, или предварительно стать искусством. На свои занятия живописью сам он смотрит как на промежуточное звено, как на вспомогательное средство к художественно-словесному творчеству. И в его стихах первого периода «живописец» почти преобладает над поэтом. «Демократическая» современность, «бюргерская», «мещанская», «машинная» цивилизация XX в. чужда и враждебна Волошину; - для него «вериги: асфальты, рельсы, платья, книги», в его душе порождают тот же «испуг - скелет, машина и паук». Изгоями, пасынками современности, возмещающими ей в свою очередь жгучей ненавистью и презрением, являются и все любимые писатели Волошина, которым он наиболее обязан своим общим и художественным миросозерцанием: нищий потомок знаменитого исторического рода, гр. Вилье де Лиль-Адан, «непримиримый католик», дэнди и шуан Барбэ Д’Оревильи, наконец навсегда оставивший Европу для Китая Поль Клодель. Подобно им Волошин ощущает себя в современности «прохожим», «всему чужим» - «странником вечным, в пути бесконечном». От «ревущего» Парижа, от современности с её фабриками, небоскрёбами и цилиндрами поэт устремляется «в просторы всех веков и стран, легенд, историй и поверий» - в мир древнеэллинской мифологии и тёмных причудливых концепций французского оккультизма и индусской теософии.

На этот отрешённый, сложный, искусственный мир поэзии, перенасыщенной культурой, обрушивают ряд последовательных ударов война и революция. Уже в период революции 1905 в стихах поэта одиночки возникает новая, неожиданная тема выхода из «узкого лунного терема» в простой человеческий мир, «к разгулам будней, к шумам буйных площадей, к ярким полымям полудней, к пестроте живых людей» - тема слияния с людьми, с современностью. В годы реакции тема эта снова совершенно замирает, чтобы опять с ещё большей силой зазвучать в годы войны. Военные стихи Волошина [1914-1916] выгодно отличаются от барабанно-патриотической поэзии большинства поэтов-современников. Сквозь «пышные ризы» торжественно приподнятой формы в них звучит подлинная живая боль поэта за всё израненное, обезумевшее человечество: «не знать, не слышать и не видеть, застыть, как соль, уйти в снега» - восклицает поэт и в другом стихотворении прибавляет: «в эти дни душа больна одним искушением - развоплотиться». Однако дальше пассивных настроений скорби, сострадания, своеобразной позиции нейтралитета в отношении обеих воюющих сторон Волошин не идёт. В стихах Волошина о революции ярко сказывается его социальная сущность. Всем своим прошлым деклассированный интеллигент, Волошин, оторванный от всякой устойчивой социальной почвы, живущий мечтой в былом, на кладбищах «людских культур» «всех веков и рас», конечно, чужд и революции. В своих стихах он готов связать нашу Октябрьскую революцию с протопопом Аввакумом, Стенькой, Кудеяром, с «первым большевиком» - Петром Великим, с древними крестьянскими бунтами или с деспотизмом московских царей - с кем и с чем угодно, но только не с классовой борьбой буржуазии и пролетариата. Его стихи о революции представляют собой сложный конгломерат, в котором традиции Достоевского и Тютчевасоединяются с Пушкинским упоением «бездны мрачной на краю», с мятежными порывами Верхарна. Среди первых стихов Волошина, написанных сейчас же после Октябрьского переворота, есть и прямо враждебные революции («Брестский мир» и др.). Понять революцию Волошину ни в какой мере не дано, но переворот в его поэзии она произвела. Из «восторженного эстетика», как метко называл Волошина Иннокентий Анненский, она превратила его в поэта, в стихах которого стали преобладать общественные мотивы, из «чужого всему» «странника» по мировым путям и перепутьям - в «почвенника», для которого тема России, русской истории стала основной темой творчества.

Кроме оригинальных стихов Волошину принадлежит ряд переводов французских поэтов (должно особенно отметить переводы из Верхарна) и большое количество журнальных статей по литературе и искусству, главным образом живописи. Небольшая часть их - статьи о французской литературе и французском театре - вышла отдельной книгой в 1914 («Лики творчества»).

Библиография: I. Стихотворения, М., 1910; Anno mundi ardentis, M., 1916; Иверни, избр. стихотв., M., 1918; Верхарн (Судьба. Творчество, переводы), М., 1919 (2-е изд., Одесса, 1919); Демоны глухонемые, Харьков, 1919 (2-е изд., Берлин, 1924). Проза: О Репине, М., 1913; Лики творчества, СПБ., 1914.

II. Анненский И., О современном лиризме, «Аполлон», кн. 2, 1909; Кузмин М. и Иванов Вяч., Стихи Волошина, «Аполлон», кн. 7, 1910; Фидлер Ф., Первые литературные шаги (автобиография), М., 1911; Брюсов В., Далекие и близкие, М., 1912; Львов-Рогачевский В., Книга для чтения по истории новейшей русской литературы, т. II, Л., 1925; Ланн Е. Ш., Писательская судьба Волошина, М., 1927.

III. Писатели современной эпохи, Био-библиографический словарь, т. I, под ред. Б. П. Козьмина, М., 1928. Библиографические сведения в кн.: Мандельштам Р. С., Художественная литература в оценке русской марксистской критики, изд. 4-е, М. - Л., 1928.