Биография

Алексей Кольцов родился в Воронеже в семье мещанина, торговца скотом. Не имел возможности получить сколько-нибудь серьёзного образования. Девяти лет был отдан в воронежское уездное училище, но вскоре отец взял его домой, чтобы тот помогал ему в торговых делах. С тех пор и до конца жизни поэт находился в цепких руках отца-«алтынника». Отец сурово подавлял стремление сына к знанию, поэтому читать ему приходилось тайком.

Разъезжая в степи с гуртами скота, ночуя под открытым небом, сталкиваясь с разнообразными людьми, Кольцов смолоду входит в мир русской природы, русской народной жизни.

В 16 лет, скрывая от всех, начал писать стихи, подражая поэтам, известным по книгам. В Воронеже нашёл поддержку своим творческим исканиям в дружбе с семинаристом А. Серебрянским, человеком образованным и разносторонне одарённым, вокруг которого образовался кружок молодёжи, увлекавшейся литературой. Беседы с ним оказали плодотворное воздействие на эстетическое развитие Кольцова.

В 1830 произошло знакомство со Станкевичем, а через него - с Белинским, которые оказали решающее влияние на дальнейшую судьбу Кольцова. При их содействии было напечатано несколько стихов Кольцова в журнале «Листок», затем в «Литературной газете». В 1835 на средства Станкевича была издана книга стихов.

В 1836 поэт на длительное время по делам отца отлучался в Москву и Петербург. Подружившись с Белинским, он обычно останавливался у него, в общении с ним учился понимать современную жизнь, литературу, поэзию и искать свой путь в творчестве.

В эти годы познакомился с Пушкиным, который очень тепло отнёсся к молодому самородку, напечатал в своём журнале «Современник» одно из лучших его стихотворений - «Урожай». В Петербурге Кольцов познакомился с Жуковским, Вяземским, В. Одоевским и другими поэтами.

В эту пору он переживал большой творческий подъём. В «Отечественных записках», «Современнике», «Литературной газете» публиковались его думы «Божий мир» , «Человек» , «Великое слово» , «Молитва» и др., лирические стихотворения «Косарь», «Цветок» , «Песня» и др. Поэт усиленно собирал и изучал устное народное творчество. Он составил сборник «Русские пословицы, поговорки, приречья и присловия», записывал народные песни.

Последние годы жизни Кольцова были очень тяжёлыми. Он жил безвыездно в Воронеже, ухудшались семейные отношения. Поэт так и не смог вырваться из омута мещанской жизни. Силы его были подорваны чахоткой, которая длилась около года и свела Кольцова в могилу 33 лет от роду. Похоронен в Воронеже.

Стихи Кольцова поразили современников своей самобытностью, поэтической новизной, песенным народным складом. В песнях Кольцова, как выразился Герцен, подавала о себе голос забитая, бедная, мужицкая Россия. Впервые в истории русской литературы Кольцов с удивительной задушевностью воспел жизнь простого земледельца, воспел его труд, его жажду воли и счастья.

КОЛЬЦОВ Алексей Васильевич [1809—1842] — поэт. Сын зажиточного воронежского прасола, занимавшийся и сам делом своего отца. Образование Кольцова ограничилось домашним обучением грамоте и недолгим пребыванием в уездном училище, из второго класса которого поэт был взят отцом в половине учебного года. Первыми руководителями Кольцова в поэтическом творчестве были воронежский книгопродавец Д. А. Кашкин, давший юноше возможность бесплатно пользоваться книгами из своей библиотеки, и семинарист, впоследствии студент Медицинской академии, А. П. Сребрянский, исправлявшие его первые поэтические опыты. В 1831 Кольцов по делам отца был в Москве, где благодаря Н. В. Станкевичу познакомился с некоторыми литераторами, между прочим с Белинским. В 1836, 1838 и 1840 Кольцов опять посещает Москву и Петербург, и эти поездки дают ему возможность укрепить и расширить свои литературные связи. В Петербурге в поэте-прасоле приняли живое участие В. Одоевский, Пушкин,Жуковский, Вяземский и др. Это общение с самыми выдающимися представителями дворянской интеллигенции оказало несомненное влияние на тягу Кольцова к занятиям литературой, историей и философией, но крайне скудное образование поэта представляло для него непреодолимую преграду на этом пути, что болезненно ощущалось и самим Кольцовым. «Субъект и объект я немножко понимаю, а абсолюта ни крошечки...», наивно сетует например поэт в письме к Белинскому от 28/X 1836. Вся жизнь Кольцова прошла между двумя полюсами, один из которых определялся его литературыми занятиями и страстной жаждой «быть с веком наравне», а другой — постоянными заботами о торговых делах и участием в мелочных сплетнях окружавшей поэта мещанской среды.

Поэзия Кольцова является наиболее развитым выражением литературного стиля городского мещанства (мелкой и средней городской буржуазии) первой трети XIX в. Ранние поэтические опыты Кольцова представляют подражания стихотворениямДмитриева, Жуковского, Пушкина, Козлова и других поэтов; в этих произведениях поэт только ещё нащупывает собственную художественную манеру, свой стиль. Но и среди них уже налицо такие стихотворения, в которых нельзя не видеть будущего творца песен. Таковы например «Если встречусь с тобой» [1827], «Повесть моей любви» [1829] и «Совет старца» [1830]. С другой стороны, попытки писать в духе книжной поэзии наблюдаются у Кольцова до самой смерти, вперемежку с песнями, да и среди последних некоторые ближе к книжным формам, чем к той специфической манере, в которой можно видеть особенности кольцовского стиля. Что касается другого жанра Кольцова — его дум, то они по своему оформлению в большинстве случаев однородны с песнями, а по содержанию представляют своеобразную поэтическую философию. Познакомившись мельком с философскими спорами столичных друзей, главным образом в кружке Белинского, поэт-прасол пытается уяснить себе в думах мировые проблемы.

Высшей точкой художественных достижений Кольцова являются его песни. Порывы к воле, изображение удальцов, неудавшаяся жизнь, тоска по молодости, любовь в различных её переживаниях, крестьянский труд и довольство как результат этого труда — вот основные темы кольцовских песен. Все эти произведения проникнуты бодростью, несокрушимой энергией, готовностью до конца биться с жизненными затруднениями и опасностями. Мажорность настроения кольцовской лирики — результат того подъёма, который переживается в первую треть XIX в. буржуазией. Этот общественный класс чувствует себя на подъёме, переживает известный взлёт. Но в то же время буржуазия ещё несёт на себе весь гнёт патриархальности: порывы молодого класса к культуре постоянно сталкиваются со средой, с её практицизмом и консервативностью. Противоречивость была особенно заметна в развитии мелкой и средней городской буржуазии, не порвавшей ещё связей с крестьянством. Поэтическим выражением затруднённых, но настойчивых взлётов городского мещанства в борьбе за своё благополучие, прежде всего экономическое, в творчестве Кольцова является образ сокола, пытающегося разорвать связывающие его путы («Думы сокола» , «Тоска по воле» , «Песня старика» , «Песня разбойника» , «В непогоду ветер» , «Лес», «Исступление» ). Психоидеологическое содержание этого образа — сокола, удальца («Как здоров да молод» , «В поле ветер веет» , «Первая песня Лихача Кудрявича» , «Бегство» , «Удалец» ) или влюблённого («Говорил мне друг прощаючись» , «Не шуми ты, рожь», «Всякому свой талан» ,«Косарь», «Последний поцелуй» , «Женитьба Павла» и др.) — заключается в отталкивании от печальной действительности и в порывах к иной жизни, к «вольной волюшке», причём смысл этой антитезы вполне ясен: основным её стержнем является достижение материальных благ.

Тот же идеал сытости и материального благополучия проникает и в песни Кольцова о крестьянском труде и отдыхе («Песня пахаря», «Урожай», «Размышление поселянина» , «Крестьянская пирушка» и др.). Как представитель зажиточного городского мещанства, поэт ещё не вполне порвал с крестьянской почвой, из которой вырастала мелкая и средняя городская буржуазия. Но над ним не тяготеет более «власть земли»: Кольцов уже не пахарь, а посторонний наблюдатель зажиточной деревни, откупившейся от крепостной зависимости.

Все крестьянские работы у Кольцова представлены как один сплошной праздник. Даже скорбное «Размышление поселянина» , глубокого старика, которому «на восьмой десяток пять лет перегнулось», а всё «перемены нету», возвращается в конце концов всё к тому же сельскому труду и находит в нём радостное успокоение. Когда по сборе урожая у крестьянина затевается пирушка, для многочисленных гостей широко раскрываются «ворота тесовы». Есть чем угостить «званых»:

«На стопах кур, гусей
Много жареных,
Пирогов, ветчины
Блюда полные...» 

Найдётся и «чаша горькова», и «брага хмельная», которой хозяин потчует родных «из ковшей вырезных», и «сыченый мед». И не в домотканной паневе и лаптях «молодая жена чернобровая» принимает гостей, а появляется перед ними «бахромой, кисеёй принаряжена» («Крестьянская пирушка»). Для объяснения крестьянской нищеты поэт не находит другой причины, кроме лени («Что ты спишь, мужичок?» ). Немудрено поэтому, что Кольцов ни одним словом не обмолвился о крепостном праве: для городского мещанства последнее являлось уже пройденной ступенью социального бытия.

И со стороны содержания и со стороны оформления творчество Кольцова представляет синтез элементов книжной поэзии и крестьянского фольклора.

Песни Кольцова, имея нередко много общего с произведениями крестьянской устной поэзии, иногда отличаются от последних сложностью своей композиции. Приведём здесь в пример только «Пору любви» . Это стихотворение состоит из трёх картин, объединяемых в одно целое тем «дыханьем чар» весны, которое производит такое волшебное действие в смысле зарождения, дальнейшего развития и укрепления чувства любви. Первая картина представляет действие весны на сердце девушки, вторая — любовные переживания молодца, а третья — синтез переживаний обоих во взаимном чувстве любви. В этой сложности композиции сказалась несомненно книжно-литературная выучка Кольцова, как это можно отметить и в широком пользовании поэта картинами природы. Композиционная роль пейзажа у Кольцова значительно важнее, чем в крестьянском фольклоре. Крестьянская песня обращается к природе как к средству для своей символики, для построения психологического параллелизма, или для создания фона, на котором развёртываются те или другие переживания. Однако нигде в устной поэзии деревни мы не найдём таких выдержанных и широких картин природы, как например в кольцовском «Урожае», или такого природного символа, на котором было бы построено целое произведение, подобно посвящённому памяти Пушкина стихотворению Кольцова «Лес». Психологического параллелизма у Кольцова совсем не встречается, а природная символика обычно имеет иное психоидеологическое наполнение, нежели то, какое мы находим в крестьянской устной лирике.

Тот же синтез элементов книжной поэзии и крестьянского песенного фольклора наблюдается и в поэтическом языке Кольцова. Поэт очень часто пользуется эпитетами, но наряду с такими эпитетами, как красная девушка, удалый молодец, ярый воск, милый друг, столы дубовые, сыра земля, добрый конь, Волга-матушка, солнце красное, ясный сокол, кудри русые, встречаются нередко томный взор, даль волшебная, полночь мёртвая, чувства жаркие, дева, радость души, роковой огонь, полночь глухая, счастье слепое, золотой век девичий, степь-трава — парча шелковая, ночь — волшебница, ночи благодатные, пылкая юность, сладострастные сны, сны волшебные, песни чудные, юность туманная и др., которые совершенно чужды крестьянской устной поэзии и свидетельствуют о струе сентиментальной дворянской литературы в песнях Кольцова. Излюбленным стилистическим приёмом в крестьянском песенном фольклоре является сравнение в разных его видах. У Кольцова сравнение — также один из распространённых приёмов, но отрицательная его форма, наиболее характерная для крестьянского устного творчества, у поэта встречается чрезвычайно редко. Песни Кольцова особенно богаты сравнениями, выраженными посредством творительного падежа («хмелем кудри вьются», «сиротой хлеб стоит» и пр.). Часто прибегает Кольцов и к приёму повторения, но повторение стиха или части его, представляющее наиболее специфическое свойство крестьянского фольклора, у Кольцова совсем отсутствует, а повторение через употребление эпитета встречается очень редко. Ряд стилистических приёмов уже прямо роднит песни Кольцова с поэтикой современной ему книжной литературы, преимущественно дворянской сентиментальной лирики. Сюда нужно отнести употребление всякого рода восклицательных частиц (увы, ох, ах), риторический вопрос:

«Что? ему дорога,
Тучи громовые,
Как придут по сердцу
Очи голубые!..» («В поле ветер веет»), 

умолчание или резкий переход от одной мысли к другой как стилистические средства для придания драматического характера тому или иному переживанию:

«Не ходи, постой! дай время мне
Задушить грусть, печаль выплакать;
На тебя, на ясна сокола...»
«Занялся дух — слово замерло»... («Разлука»). 

«Нет надежды в душе...
Ты рассыпься же
Золотою слезой,
Память милова!..» («Кольцо»). 

Лексика кольцовских песен представляет постоянное совмещение слов крестьянского языка, из которых многие — местного характера (клеть, казна, закрома, бражка, непогодь, опозниться, играть песни, гуторить, сам-друг, тихомолком, без просыпу, пущай и др.), и слов литературных (лобзанья, восторги, выраженье, роскошный, мгновенье, ополчаться, лоск, чары, роковой, лелеять и т. д.). Что касается синтаксиса Кольцова, то здесь следует отметить как элементы, близкие к синтаксису крестьянской устно-поэтической речи, почти полное отсутствие связи предложений по способу подчинения, преобладание речи отрывистой и употребление в краткой форме прилагательных, стоящих в роли определений (молодецка удаль, зла беда, ясны очи). Но указанные выше приёмы риторического вопроса или умолчания приближают стихотворения Кольцова к книжной поэзии.

Версификация стихотворений Кольцова — книжная, с правильно выраженной метрикой. Впечатление же близости кольцовского стиха к стиху крестьянских песен объясняется тем, что в произведениях Кольцова отсутствует правильное чередование ритмически-сильных и слабых слогов, и счёт ударений идёт по «прозодическим периодам», т. е. по группам слов, объединённых общим ударением на одном из них.

Библиография: I. Полное собр. сочин. А. В. Кольцова, под ред. и с примеч. А. И. Лященки, изд. «Разряда изящной словесности Акад. наук», изд. 3-е, СПБ., 1911 (лучшее изд.). Там же см. обзор других изданий.

II. Неверов Я. М., Стихотворения Алексея Кольцова, «ЖМНП», ч. 9, 1836, стр. 653—658; Его же, Поэт-прасол А. В. Кольцов, «Сын отечества», часть 176, стр. 259—272 и 309—324 (о крестьянской природе творчества Кольцова); Данилов В. В., Очерки поэзии Кольцова, «Русск. филолог. вестник», 1910, № 1, стр. 19—45 (не доведённая до конца попытка связать поэта со средой городского мещанства). Об отношении творчества Кольцова к фольклору см.: Некрасов А. И. Кольцов и народная лирика, «Изв. Отд. русск. яз. и слов. Акад. наук», т. XVI, кн. 2, 1911; Ольминский М. С., По вопросам литературы, Л., 1925.

III. Подробная библиография, см. академ. изд. Кольцова, СПБ., 1911; Владиславлев И. В., Русские писатели, изд. 4-е, Гиз, Л., 1924; Его же, Литература великого десятилетия, т. I, Гиз, М., 1928.